Это было давным-давно. Стояла удушающая жара, и засуха лишила многих зверей пропитания. Но все же на одном дереве выросли вкусные плоды, и все кинулись к нему наесться досыта. Все, кроме скорпиона, который не умел плавать. А дерево росло на противоположном берегу реки. Вот и сидел он, пригорюнившись и горько плача, I тоской глядя на сладкие плоды на другом берегу широкой реки.

Наконец пролетавший мимо гриф сжалился над бедня­гой, взял его к себе на спину и перевез через реку. Но толь­ко он выбрал для себя плод на дереве, как скорпион нагло заявил, что именно этот плод он уже присмотрел для себя. И вообще, нельзя обижать маленьких. А он, скорпион - ма­ленький, и с этим надо считаться. Только-только гриф наце­лился на другой плод, как снова скорпион запричитал и об этом фрукте. И так продолжалось с каждым плодом, кото­рый гриф хотел съесть. В конце концов все это настолько ему надоело, что он плюнул на все и, взмахнув крыльями, улетел прочь.

Обжора скорпион наелся так, что едва-едва мог пере­двигаться. Но ему предстояло вернуться назад, а он не знал, как это сделать: через реку сам он перебраться не мог. Тог­да он снова сел на берегу и... заплакал. Он умел плакать и вызывать к себе жалость. Скорпион так горько проклинал свою горькую участь, что над ним сжалился кайман. Он приютил его у себе дома на ночь, пообещав, что наутро его сыновья переправят скорпиона на тот берег.

Пришли они домой к кайману и улеглись спать. Только вот скорпион взял и сожрал, мерзавец, все кайманьи яйца. Поутру он засобирался на тот берег. Пришлось детям кай­мана срочно везти его через реку. Только когда они уже на­чали переправляться, кайман заметил, что его неблагодар­ный гость разбил и съел все кайманьи яйца. Кинулся он бы­ло остановить мерзавца, да было уже поздно. Его сыновья со скорпионом были уже далеко и не могли понять, почему их папаша так бегает и беснуется на берегу реки, который они уже покинули. Только лодка причалила к берегу, как скорпион спрыгнул на землю и был таков.

Возвращаясь домой, он заметил кибунго, который ло­вил рыбу и кидал ее себе за спину. Много уже там скопи­лось рыбы. Скорпион подкрался сзади к кибунго и, пока тот был увлечен рыбалкой, сожрал у него весь улов. Когда ки­бунго обернулся, то в гневе стал орать на обжору. А тот сна­чала все отрицал, а потом предложил ужасному обликом кибунго сделать его таким же прекрасным, как пролетев­шая мимо птичка журути.

Кибунго согласился, и пошли они туда, где, по словам скорпиона, из кибунго можно было сделать красавца. Зайдя подальше в лес, скорпион приказал кибунго принести как можно больше толстых и крепких лиан. Потом он уложил его на землю и обмотал всего с ног до головы. Причем обмо­тал так, что кибунго бедняга и шевельнуться не мог. Уви­дев, что бедолага прочно связан, скорпион бросил его по­среди леса и пошел домой.

Долго кибунго пытался высвободиться сам или упро­сить кого-либо из пробегавших мимо зверей и пролетавших над ним птиц помочь ему. Боясь страшного кибунго, никто из них не соглашался на это.

Но он так просил и умолял, что в конце концов один термит сжалился над ним, позвал своих товарищей тер­митов, и они вскоре освободили кибунго. Разъяренный предательством скорпиона, кибунго кинулся его искать по лесу.

Скорпион же тем временем, спрятавшись под шкурой оленя, который весь высох от жажды, шел к водопою на­питься. Он боялся кибунго и когда повстречался с ним, стал прикидываться оленем, обиженным злым скорпионом. Ки­бунго поведал ему, что проделал с ним скорпион, и громко пообещал расправиться с негодяем.

«...Скорпион подошел к пруду, напился, искупался и пошел восвояси. Отойдя на изрядное расстояние, он сбро­сил оленью шкуру, влез на дерево и закричал:

- Кибунго, а кибунго! Глянь-ка сюда! Это я!

Кибунго прямо обезумел от ярости, но поймать скор­пиона не мог».